| О, Лютеция [ныне Париж], раскинувшаяся среди вод Сены, в центре богатого королевства франков! Ты провозгласила сама себя великим городом, сказав: «Я, как царица, сияю среди прочих городов» [Такие восторженные речи понятны в устах поэта и приверженца нового короля Одо, родоначальника Капетингов, сделавшего первый раз Париж, которого он был прежде графом, центром нового королевства, после распадения Карловой монархии; при Каролингах Париж не играл никакой роли].
В самом деле, ты поражаешь взоры всех своими вратами, из которых одни прекраснее других. Ты приводишь в отчаяние всякого, кто смотрит жадно на богатства франков; ты владеешь чудным островом [ныне Сите, центр Парижа, лежит на острове, образованном рукавами Сены]; река обтекает твои стены; она держит тебя в своих объятиях, и ее кроткие волны текут под мостами, которые идут от тебя справа и слева; по краям этих мостов, над рекой, высятся башни, охраняющие тебя. Поведай же мне сама, о, гордая Лутеция, какими гробницами не усеяли тебя даны [т. е. норманны], это племя, дружественное Плутону, когда божий святитель, великий и достолюбезный Гоццелин [тогдашний архиепископ Парижа], твой благодетельный пастырь, управлял твоей церковью!
Кровь твоя пролита этими варварами, приплывшими на 700 парусных кораблях и прочих маленьких ладьях, многочисленных до того, что нельзя их и счесть; народ называет их барками. Поверхность глубоких вод Сены до того покрыта ими, что ее волны исчезли под их судами на пространстве более двух миль; с удивлением ищут, в какой трущобе спряталась река; нигде она не показывается: промокшая сосна, дуб, мокрая ива покрывали совершенно поверхность реки.
На следующий день, после того как те корабли коснулись подножия города, к преславному пастырю Лутеции, в его дворец, явился Сигфрид [Сигфрид был товарищем Готфрида; Карл III поселил их во Фрисландии и обратил в христианство. Объяснение причин нападения Сигфрида на Париж для того, чтобы проникнуть в Лотарингию, см. хронику Регино «Время Карла III Толстого и распад Карловой монархии»], король, но только по имени; впрочем, он предводительствовал своими сподвижниками. Склонив главу пред первосвятителем, он заговорил так: «Гоццелин, сжалься над собой и над своей паствой; если ты не хочешь погибнуть, умоляем тебя, преклони свой слух благосклонно к нашим просьбам. Позволь нам только пройти через этот город; мы его не тронем и постараемся сохранить имущество твое и Одо» [Одо был тогда только графом Парижа, а впоследствии – с 888 г. – королем Франции]. Этому Одо, уважаемому всеми графу, будущему королю, сделавшемуся вскоре отцом государства, было поручено тогда охранение Лутеции. Но пастырь божий отвечал Сигфриду словами, дышавшими полной преданностью: «Этот город вручен нашему охранению императором Карлом [т. е. Карлом III Толстым]; он, после Бога, король и повелитель всех стран на земле, держит в своей власти почти весь мир. Он отдал нам Лутецию не для того, чтобы она причинила погибель всему королевству, но чтобы спасла его и обеспечила ему безопасность, – представь, что защита этих стен была бы поручена тебе, как она теперь поручена мне, и скажи, сделал ли бы ты то, что считаешь справедливым требовать от меня, и как бы ты поступил?»
«Если бы я это сделал, – возразил ему Сигфрид, – то пусть моя голова погибнет от меча и послужит пищей псам! Но все же, если ты не уступишь нашим просьбам, то с восходом солнца мои воины забросают тебя своими стрелами и дротиками, напоенными ядом; когда же светило закатится, они предадут тебя всем ужасам голодной смерти; и это будет повторяться каждый год».
Так он сказал, ушел и начал торопить своих сподвижников. Едва занялась заря, как этот вождь повел свое войско на битву. Все они бросаются со своих кораблей, бегут к башне [Шатле, главная башня из укреплений тогдашнего Парижа, древней римской постройки], колеблют ее жестоко до основания учащенными ударами и осыпают градом стрел. Город оглашается криками; жители стремятся со всех сторон; мосты дрожат под их шагами; все бежит и торопится на защиту башни. Между ними отличаются своим мужеством граф Одо, брат его Роберт и граф Рагнар; тут же храбрый аббат Эббль, племянник епископа. Сам же епископ слегка ранен: его коснулась острая стрела; Фридрих, его оруженосец, юноша, цветущий летами, поражен мечом; юный воин погиб, а старец, исцеленный рукой Бога, возвращает свое здоровье. Для многих из наших это был последний день; но и они, со своей стороны, нанесли врагу жестокие раны. Наконец наши отступили, погубив тьму данов, у которых едва сохранились признаки жизни.
<…> От прежней цельной башни почти ничего не осталось; уцелел один крепко сложенный фундамент и нижние зубцы; но в ночь, последовавшую за битвой, эта башня, обложенная вокруг здоровыми бревнами, поднялась еще выше, и на старом укреплении, так сказать, возникла новая деревянная крепость, в полтора раза выше прежней. Таким образом, солнце, а вместе с ним и даны, могли на следующий день приветствовать новую башню. Снова они дают жестокую и кровавую битву неверным. Со всех сторон падают стрелы, струится кровь; на воздухе сталкиваются камни, пущенные из пращи, и их удары перемешиваются с ударами копий. Между небом и землей только и видны, что стрелы да камни. Башня, дитя ночи, стонет, пронзаемая дротиками; я говорю: дитя ночи, потому что, как я выше сказал, она была выстроена в одну ночь. Город в ужасе; жители громко кричат; звуки рогов призывают их поспешить на защиту колеблющейся башни. Христиане бьются и усиливаются отстоять ее оружием.
Между нашими воинами отличаются особенно двое, превосходя своим мужеством прочих: один – граф, а другой – аббат. Первый победоносный Одо, не испытавший поражения ни в одном бою, воодушевляет своих и поддерживает их истощенные силы; он ходит беспрестанно по башне и поражает врага. А враг старается покачнуть башню при помощи подкопов; но Одо льет на осаждающих масло, перемешанное с воском и горохом; масло льется на них огненным ручьем, пожирает, жжет и палит волоса на голове данов; многие из них погибли, а другие ищут спасения в волнах реки. Наши же кричат им все в один голос: «Бедные погорелые, бегите в Сену; пусть она вам вырастит новые волоса, лучше причесанные». Храбрый Одо истребил огромное число этих варваров.
Второй же из наших героев, кто он? Это – аббат Эббль, сподвижник Одо и соперник его в храбрости. Одним ударом копья он нанизал на него вместе семь данов и приказал, для шутки, так и снести их на копье в кухню. Никто не смеет опередить этих героев во время битвы, никто не смеет приблизиться к ним, ни стать рядом; но и другие равно презирают смерть и храбро дерутся.
Впрочем, что можно сделать с каплей воды против тысячи огней? Верные, при всей своей храбрости, сражались в числе едва 200 человек, а неприятелей доходило до 40 тысяч и притом их всегда оставалось 40 тысяч, так как при нападении на башню новые сменяли прежних <…> |
|
