Новости

В своей статье, вышедшей в ежегодном издании Studies in Medievalism чуть ранее в этом году, специалист анализирует три сцены жертвоприношений – в сериале "Викинги" и в кинолентах "Тринадцатый воин" и "Вальгалла: сага о викинге" (англ. название – Valhalla Rising).

Вступительная часть фильма "Тринадцатый воин" базируется на хорошо известном произведении арабского писателя ибн-Фадлана "Путешествие на Волгу" (X в.). Это один из важнейших "внешних" письменных источников по истории Скандинавии.

В картине изображается девушка, которая добровольно "восходит на алтарь", чтобы последовать за своим горячо любимым умершим патроном, и произносит магическую формулу: "О, я вижу своего отца; вот я вижу свою мать, своих сестёр и братьев; о, передо мною мои предки, все до единого; о, они зовут меня, они призывают меня к себе в чертоги Вальгаллы, туда, где храбрецы живут вечно" (перевод даётся дословный, по фильму). После этого девушку быстро и безболезненно убивают, а потом сжигают на погребальном костре. По этому поводу Браун пишет, что сцена жертвоприношения, скорее, умиротворяет, чем приводит зрителя в ужас.

Аналогичный эпизод – в одной из серий "Викингов", когда Рагнар и Лагерта, чтобы задобрить богов, собираются принести в жертву человека. Выбор падает на раба-англосакса. Однако тот, узнав о своём незавидном предназначении, отказывается умирать, и его отпускают, потому как жертвоприношение, по версии сценариста, должно быть делом добровольным. Вместо него в жертву приносят другого человека.

Эти сцены – с налётом "некоторой цивилизованности", отмечает Браун. В реальной истории всё было совсем по-другому. Тот же ибн-Фадлан описывает, что девушка, которая поначалу добровольно согласилась быть жертвой, вскоре отказывается от этого желания. Только вот слишком поздно, обратного пути нет. Настоящее описание, изобилующее жестокостью (принуждением, изнасилованием, убийством), не вошло в сценарий "Тринадцатого воина":

"И вот я увидел, что она уже заколебалась и хотела войти в палатку (кабину), но всунула свою голову между ней и кораблем, старуха же схватила ее голову и всунула ее (голову) в палатку (кабину) и вошла вместе с ней (девушкой), а мужи начали ударять деревяшками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, причем взволновались бы другие девушки, и перестали бы искать смерти вместе со своими господами. Потом вошли в палатку шесть мужей и совокупились все с девушкой. Потом положили ее на бок рядом с ее господином и двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, и наложила старуха, называемая ангелом смерти, ей вокруг шеи веревку, расходящуюся в противоположные стороны, и дала ее двум (мужам), чтобы они оба тянули ее, и она подошла, держа (в руке) кинжал с широким лезвием, и вот, начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время, как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла" (ибн-Фадлан. Путешествие на Волгу).

Браун подчеркивает, что ни один письменный источник по викингам, который нам известен, не сообщает о добровольном желании быть принесённым в жертву. Можно, конечно, говорить, что западные христианские и арабские авторы просто об этом не упоминали по этическим соображениям, но ведь даже в древнескандинавских источниках принесение в жертву изображается как насильственный акт. Вот что сообщает "Круг земной":

"На третью осень много шведов собралось в Уппсалу, где должно было происходить жертвоприношение. Вожди их стали совещаться и порешили, что в неурожае виноват Домальди и что надо принести его в жертву – напасть на него, убить и обагрить алтарь его кровью. Это и было сделано" (Сага об Инглингах, XV). "Олав конунг пренебрегал жертвоприношениями. Это не нравилось шведам, и они считали, что отсюда и неурожай. Они собрали войско, отправились в поход против Олава конунга, окружили его дом и сожгли его в доме, отдавая его Одину и принося его в жертву за урожай" (Сага об Инглингах, XLIII).

(Со своей стороны хотелось бы обратить внимание, что "Сагу об Инглингах" нельзя рассматривать как полноценный "языческий источник". Сага была записана Снорри Стурлусоном – человеком, по преданию, хоть и придерживавшимся "духа старины", но жившим в христианскую эпоху и естественно не избежавшим сильнейшего влияния христианства. Христианские мотивы в произведениях Снорри прослеживаются во многих эпизодах, в которых описывается дохристианская Скандинавия – прим. Ульвдалира).

Почему голливудские сценаристы избегают насильственных сцен? Ответ, по Брауну, прост: они не хотят, чтобы главные герои ассоциировались с подобной практикой, которая в наше время вызывает, скорее, сильное отторжение, чем понимание. Добровольное же согласие быть принесённым в жертву напоминает "бизнес-сделку", и в этом случае чувствительный зритель уже не столь привередлив.

В результате, считает Браун, викинги демонстрируются в голливудских фильмах не такими, какие они были в реальности. По мнению профессора, в угоду экономическим требованиям теряется один из важнейших этических аспектов – возможность со стороны зрителя проследить длинный исторический процесс конфликта и последующего примирения христианства и язычества, понять фундаментальную разницу двух религий и их взгляды на жизнь и смерть человека.

Полную версию статьи Plastic Pagans: Viking Human Sacrifice in Film and Television см. в издании Studies in Medievalism XXIII.

По материалам medievalists.net