|
В течение почти всего рассматриваемого периода жизнь шведской деревни была связана с явлениями так называемого аграрного кризиса, которые достаточно известны. Уже с конца XIII в. в стране наметилась деколонизация пашенных земель; она усилилась после "большой чумы", обрушившейся на страну в начале Г)0-х годов XIV в., и последующих эпидемий. Население деревень сократилось, возникла нехватка рабочих рук, уменьшились объем и доходность пашенного хозяйства. Земля подешевела, а ее продукты, как и рабочие руки, вздорожали. За счет части пашен расширились пастбища, и скотоводческий уклон сельского хозяйства, и без того заметный в Швеции, стал еще сильнее. Сокращение земельных доходов феодалов побуждало их к ужесточению "централизованных" форм эксплуатации крестьян – через систему государственных поборов, и без того высоких в тот период, заполненный острыми политическими коллизиями. Это осложнило положение крестьян, усилило расслоение бондов. Часть из них потеряла землю, превратилась в ландбу, условия держания которых были тогда, впрочем, достаточно благоприятными. Меньшая часть бондов укрепила свои позиции, округлила владения. Усилившаяся дифференциация крестьян сопровождалась появлением значительных масс бродячего, бездомного люда, искавшего средства существования на промыслах и в городах. К концу XV в. численность населения уже догнала "доэпидемический" уровень1, возобновилась и внутренняя колонизация, освоение отдаленных и пустующих земель2.
Все эти явления имели место не только в Швеции и не только в Скандинавии, они – в разной мере и с определенными вариантами – наблюдались по всей Западной Европе3. Дискуссия об их причинах, проявлениях, характере и последствиях продолжается почти полвека и приняла общеевропейские масштабы. Одни историки видят в этих процессах завершение очередного этапа феодальной формации и, следовательно, продолжение ее развития в новых формах. Другие же расценивают это как общий кризис феодализма. В ходе дискуссии возникла необходимость уточнить варианты воздействия рынка, варианты перестройки феодальной хозяйственной организации под воздействием товарно-денежных отношений.
Вариант общественной трансформации, который имел место в Швеции XIV-XV вв., отличен тем, что довольно характерные явления "кризиса" не сопровождались там развалом домениальной системы по той причине, что в Швеции таковая не сложилась. Казна, немногочисленные крупные дворяне и монастыри имели мастерские, где работали наемные или зависимые люди4, а также мельницы, рыбные садки, конюшни, псарни, огороды и т. п. По подавляющая масса дворянской и церковно-монастырской земли была в держаниях, обычно на условии смешанного или альтернативного оброка. Превалирование оброчной системы, ставшее с середины XIV в. абсолютным, не было, таким образом, новым явлением. Какие же хозяйственные и социальные изменения произошли в Швеции к концу XV в. (и произошли ли вообще)?
Крупнейшие скандинавские историки, главным образом историки-экономисты – Ю. Шрейнер, О. Бьюрлинг, Ф. Дувринг, Г. Уттерстрём, Э. Лённрот, А. Сандклеф, Л.-А. Нурборг, Л.-О. Ларссон, Н. Олссон, рассматривавшие явления "кризиса" в Швеции, как правило, придерживаются европейских трактовок. Наиболее традиционным было видеть причины заброса пашен в эпидемии чумы5. Объясняют это также истощением пашенных земель, ухудшением климата6; обращали внимание и на "переливы" значительных масс населения во вновь колонизуемые земли. Но в целом хозяйственная жизнь страны с конца XIII до середины XV в., в том числе сельскохозяйственная экономика, вовсе не находилась в упадке7. Поэтому в последние годы наибольший вес приобрело объяснение, сводящее все к развитию товарно-денежных отношений, перестраивавших хозяйственную и социальную структуру (в чем "черная смерть" объективно сыграла роль катализатора). В частности, перестроилось сельское хозяйство под влиянием балтийской торговли, создавшей выгодную конъюнктуру для продукции скотоводства; вакуум рабочей силы в деревне образовался ввиду усиления процесса социальной дифференциации крестьян в ходе феодальной эксплуатации и в связи с ростом городов. При всем несходстве в обрисовке доминант развития страны историками "торговой" и "социальной" школ, они согласны в том, что заброс пашен имел более узкий, кратковременный и разновременный характер и что в явлениях того времени отразилось влияние городов и внешнего рынка8.
Одновременно в ходе дискуссии были показаны существенные сдвиги, происшедшие в стране с конца XIII до конца XV в.: переориентация сельского хозяйства, еще большее усиление оброчной системы, расслоение крестьян. В отношении собственно рынка отмечается преимущественное воздействие внешнего (балтийского) рынка, главным носителем связи с которым было дворянство, точнее, его верхний слой; торговая деятельность феодалов и крестьян имела внегородской характер, она была противопоставлена городскому производству и рынку. Насколько справедливы эти оценки?
Социальная структура землевладения в средневековой Швеции все еще не вполне ясна. Примерно известны лишь относительные размеры землевладения господ и скаттовых (т. е. обязанных только государственными податями) крестьян к началу XVI в., которое было следующим9:
|
Вид земельной собственности
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Судя по этим данным, половина земли в Швеции была собственностью крестьян, т. е. входила в мелкие хозяйства. А поскольку господские земли по преимуществу находились в держаниях, можно констатировать, что аграрная экономика страны в то время практически целиком базировалась на мелком, индивидуальном крестьянском хозяйстве; в них же соответственно вырабатывалась товарная продукция как для внешнего, так и для внутреннего рынка страны. Эта продукция попадала на рынок отчасти через руки самих крестьян, которые нуждались в наличных средствах для уплаты денежной части оброка, государственных налогов и штрафов, а также для приобретения тех товаров, которые не вырабатывались в их собственных хозяйствах. Эта продукция отчасти попадала на рынок и через дворы рентополучателей. Остановимся на рыночных связях крестьян.
1. Сванидзе А. А. Демография, ч. 1.
3. Ødegårdar og ny bosetning i de nordiske land, s. 61 f.; ср.: Mollat M., Postan M., Johansen P., Sapori A., Veranden Ch. L'economie curopéenne aux deux derniers siècles du Moyen age.
4. В XIII в. это нередко были лично зависимые люди (ср. "отпуск на волю" сапожника. – DS, № 742, а. 1282); какая-то форма личной зависимости некоторых ремесленников от "законных господ" сохранялась и позднее (ср.: ChL, HgB, X).
5. Ahnlund N. I den stora folkminskningens spår; Schreiner J. Pest og pristall; ср.: Гуревич А. Я. Развитие и утверждение феодализма. – В кн.: История Швеции, с. 102.
6. Dovring F. Attungen och marklandet, s. 39; Utterström G. Climatic Fluctuations...; Sandklef A. Svara Tider, s. 505 f.
7. Это важное обстоятельство отмечал еще в 1940 г. Э. Лённрот (Statsmakt, s. 28, 34, 207 f.; ср. s. 38).
8. Olsson N. I. Skåneland, s. 162; Schreiner J. Pest og prisfall, s. 73 f; Norborg L.-A. Storförotaget Vadstena kloster, s. 172 f.; Larsson L.-O. Det medeltida Värend, s. 156-181; Bjnrling. O. Peterspenningen, s. 41 f.; Dorving F. Attungen och marklandet, s. 55 f., 125. – Ср.: доклад П. Юханессена на X МКИН.
9. Heckscher Е. F. Svenskt arbete, s. 77. |
|
